В первые четыре дня Великого поста все православные стараются освободиться пораньше, чтобы к пяти или шести вечера успеть в храм – на чтение Великого канона Андрея Критского. Накануне поста о смысле и значении канона рассказывает священник Алексий АГАПОВ, настоятель храма Архангела Михаила в городе Жуковском Московской области:
— Одно из значений слова «канон» - церковное песнопение в честь святого или праздника. Если говорить строже, каноном (в этом смысле слова) называется последовательность песнопений (ирмосов и тропарей), написанных на темы, заданные девятью библейскими песнями. Первая - песнь Моисея после перехода через Чермное море (Исх., 15, 1-19); вторая – его же (Втор., 32, 1-43), в которой пророк напоминает еврейскому народу Закон Божий перед тем как самому умереть, а евреям – войти в Землю обетованную; третья — песнь пророчицы Анны, матери пророка Самуила, воспетая по поводу дарования ей сына (1 Цар., 2, 1-11); четвертая — пророка Аввакума (Аввакум 3, 1-19), которую Церковь традиционно толкует преимущественно как пророчество о Рождестве Христовом; пятая - песнь пророка Исайи (Ис., 26, 9-19), в которой он воспевает Бога в ночи и говорит, что ночь просвещается, как день, светом Божиих повелений, и говорит о будущей земле праведных; шестая — песнь пророка Ионы во чреве кита (Иона 2, 3-10); седьмая и восьмая — разбитая на две части песнь трех отроков в пещи Вавилонской (Дан., 3, 26-36, 53-88); девятая – сразу две новозаветные песни: Богородицы – «Величит душа моя Господа» (Лк, 1, 46-55) и Захарии, отца Иоанна Крестителя (Лк, 1, 68-79), которую он воспел, когда ему после рождения сына был возвращен дар речи.
Эти девять – и есть, собственно, канон (т. е. «узаконенный свод») библейских песней, некогда предписанный к ежедневному богослужебному исполнению. Потом уже на них стали писать тропари, подходящие по смыслу тому или иному празднику или святому. Можно сказать, что сами библейские песни – это основа, неизменяемый скелет канона, а ирмосы и тропари – изменяемая «оправа», в которую Церковь облекает все те же песненные сюжеты, почитая тот или иной праздник. В обиходном чтении дома, да и в храме, тексты библейских песней, как правило, опускаются – и мы читаем только ирмосы и тропари. Но Великим постом в храмах стараются исполнять устав строже, поэтому текст библейских песней появляется в повседневном богослужении. У кого будет возможность приходить в храм в будни, могут обратить на это внимание. Во время Великого поста каждый день поются трипеснцы: в понедельник – 1, 8 и 9 песни канона, во вторник – 2, 8 и 9, в среду – 3, 8 и 9, в четверг – 4, 8 и 9, в пятницу – 5, 8 и 9. В субботу поется четверопеснец – 6, 7, 8 и 9 песни. И, наконец, в воскресенье – весь канон.
Вторая песнь – самая длинная, поэтому уже с древних времен на нее далеко не всегда составлялись тропари, и мы видим, что чаще всего в канонах после первой песни сразу идет третья. Но преподобный Андрей написал тропари и на вторую песнь. Это не единственный канон, в котором есть вторая песнь, но наиболее широко известный. Итак, вторая песнь канона ассоциируется для нас, прежде всего, со службами Великого поста.
Вот, мы сказали: Церковь облекает канон библейских песней в «оправу» праздничных тропарей. Но что за «праздник» такой, когда на дворе – Великий пост? Уж точно речь не может идти о радости! А если не радость – так ведь «праздность» – это разве не греховная лень, противоположность трудолюбию? Но на самом деле – если «зреть в корень» слова – оно означает лишь отход от (или, лучше сказать: исход из) повседневности. То есть празднует человек не только в великой радости, но и в великой скорби, и в сосредоточенном внимании – отстраняясь от привычной обыденности. Именно к такому вниманию призывает нас Церковь во время Великого поста, который для христианина, безусловно, – праздник, «весна душам». И вот, в первые четыре дня этой духовной «весны», мы все особенно стараемся успеть к вечернему богослужению, когда читается Великий канон Андрея Критского.
Канон Андрея Критского – хвала покаянию. Именно для того он и читается в самом начале Великого поста, чтобы сразу задать человеку высокую планку на весь пост, указать главную цель поста – покаяние. Воздержание от скоромной пищи – лишь одно из самых эффективных средств, способствующих покаянию, но если весь пост свести только к этому воздержанию, и поститься не имеет смысла.
Молитвословия Великого канона помогают нам оценить себя по большому счету – перед лицом Бога. И оценка эта даже для великих праведников бывает неутешительной, потому что по сравнению с величием Божиим любая добродетель кажется невесомой. Но сам факт оценки приносит утешение, так как дает нам возможность измениться, а это великое чудо. «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть» (Мф., 6, 27), - задает нам риторический вопрос Господь. То есть мы, казалось бы, ничего не можем сделать с собой, но в то же время человеку, который отваживается на покаяние, то есть на праведную (без самооправдания) оценку самого себя, Господь дарует возможность измениться. И эту возможность восхваляет Великий канон Андрея Критского. В нем такие глубины богословия!..
Обычно, говоря о богословии, мы подразумеваем, что это какая-то научная дисциплина. Она якобы интересна для специалистов, касается концепций Божьего мира или церковной жизни, но никак не соотносится с обычной жизнью простых людей - хотя бы потому, что малодоступна их пониманию. Но во время чтения канона Андрея Критского к высокому богословию могут приобщиться абсолютно все прихожане, пришедшие в храм. Вспомним, например, кондак Великого канона: «Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися. Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй». Кто здесь к кому обращается? Не душа же к самой себе. Но и не тело пробуждает душу. А обращается к душе то самое «Я», которое выше (или глубже?) самого нашего постижения. Мы часто говорим: «Чужая душа – потемки». Но ведь и своя душа – потемки. Есть в каждом из нас такая глубина, которую знает только Господь. А вот когда мы со всей Церковью поем канон Андрея Критского, мы каким-то образом, через слово, прикасаемся к этому непостижимому, приближаемся к познанию самих себя. И это не интеллектуальное познание, а действенное, силовое! Слова канона наполнены не только разумом и логикой, помогающими человеку умом понять, что он грешен. Они еще наполнены великой силой, и это дает возможность почувствовать свою греховность сердцем, то есть самой сердцевиной своего существа.
Кроме того, очень интересен сюжетный принцип, по которому написан Великий канон. Преподобный Андрей вспоминает различные события, описанные в Священном Писании, и через них ведет нас опять же к покаянию. То есть все Писание в поэтическом осмыслении преподобного Андрея становится свидетельством и, так сказать, руководством к покаянию. Нам хочется изменить свою жизнь, но часто мы не знаем, как это сделать. И вот, читая канон Андрея Критского, мы вспоминаем Священное Писание и одновременно получаем практическое знание о покаянии: какое оно; как узнать его, настоящее, «на вкус»; как не спутать с собственными «комплексами» - плодом плотского мудрования. И это знание о подлинном покаянии - не наше, человеческое, а нечто намного большее: знание Церкви, разум Святого Духа. Принесем ли мы личное покаяние, зависит уже только от желания и волевых усилий каждого человека. Но путь нам в очередной раз указан, возможность дана.
Наверное, красоту поэтического языка словами описать трудно – ее можно ощутить только в храме во время чтения. А вот оценить изощренность ума песнопевца и прикоснуться к ней можно попробовать и сейчас. Вот в пятой песни канона, читаемого во вторник, слышим: «Моисеов слышала еси ковчежец, душе, водами, волнами носим речными, яко в чертозе древле бегающий дела, горькаго совета фараонитска». Что в этом кратком стихе? О, очень многое! Мы вспоминаем о том, как был рожден пророк Моисей; как мать, чтобы спасти его, положила младенца в корзинку (ковчежец) и опустила на воду (Исх., 2, 3); и дальнейшие события: как он был взят дочерью фараона, на воспитание и выращен как сын (Исх., 5-10). И далее на память знающему Писание приходит все, что связано не только с самим Моисеем, но и с жизнью евреев в египетском рабстве. В христианском богословии Египет – не только географическое понятие, но и символ жизни человека в рабстве греху, из которого ему необходимо выйти. Как мы помним, Моисей вывел еврейский народ из рабства. Подобный же исход должен состояться в душе каждого человека. Конечно, этот исход может произойти в любое время, но Великий пост – время самое благоприятное. Это наш ежегодный шанс на благой исход из греховного жития.
Однако, возвращаясь к тропарю канона: что же значат эти вот загадочные слова «Яко в чертозе древле, бегающий дела, горькаго совета фараонитска»? Как искусный художник или иконописец может одним касанием кисти отобразить что-то важное, так и преподобный Андрей одним касанием напоминает нам о другом жителе Египта – Иосифе Прекрасном, жившем задолго до Моисея (с него-то все и началось для евреев в Египте!). «Дело горькое» - это то, что предлагала праведнику супруга его хозяина, фараонова царедворца: она склоняла Иосифа к блуду, а он убежал от нее, за что еще и подвергся клевете (Быт., 39, 7-12). Но и это не все: одновременно «горький совет фараонитский» – повеление фараона (снова в эпоху Моисея) убивать всех еврейских мальчиков (потому-то мать, чтобы спасти младенца Моисея, была вынуждена положить его в ковчежец и отпустить на воду). Но есть и третий смысл слов «горький совет фараонистский» - символический. Это «совет греховный», которым нас мучают мир и диавол.
Толковать Великий канон Андрея Критского можно долго – любой тропарь (то есть, строфа) заключает в себе как исторические события, описанные в Библии, так и глубокий духовный смысл. Но лучше напитать свою душу этими удивительными словами, придя в первые четыре вечера Великого поста в храм. Желаю всем читателям «Нескучного сада», чтобы у них была такая возможность и чтобы они ее не упустили.
