В интервью корреспонденту портала «Православие и мир» заместитель председателя Учебного комитета Русской Православной Церкви, профессор Московской духовной академии, настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ им. М.В. Ломоносова протоиерей Максим Козлов рассказал о своей новой книге «Православие и инославие», вышедшей в издательстве «Никея».
— Отец Максим, почему Вы решили написать книгу об отношениях с инославными?
— Книга, или книжечка, посвящена теме, которая становится все более актуальной: переплетение людей различных мировоззрений, религиозных убеждений, конфессиональных принадлежностей — факт нашей повседневной жизни.
Поэтому православным полезно формулировать свое отношение к инославию. Надо понимать, что нас объединяет и разделяет с неправославными христианами, а где ветряные мельницы, с которыми не нужно воевать.
Можно ли молиться в инославном храме, как себя вести, когда мы оказываемся в Италии и прикладываемся к мощам святителя Николая, как относиться к клирикам других конфессий? Как быть в тех случаях, когда инославные христиане желают войти в ограду святой Православной Церкви?
Эти и многие другие вопросы уже не сухая теория, как было 25-30 лет назад, это то, с чем мы сталкиваемся каждый день.Протоиерей Максим Козлов: Надо ли воевать с неправославными?
— В русском языке есть слова «еретик» и «инославный», при этом «еретик» имеет отрицательную оценку. Все инославные еретики?
— «Ересь» — это «отделение» или «разделение». Еретик, согласно изначальному смыслу слова, тот, кто пребывает вне полноты единства Вселенской Христовой Церкви. Затем термин развивался, и за словом утвердилось следующее значение: еретик — тот, кто пребывает вне евхаристического общения с Церковью вследствие определенных вероучительных заблуждений, отклонений от Христовой истины. Поэтому справедливо будет сказать, что все инославные в той или иной мере имеют вероучительные отклонения и являются носителями ереси — того, что не позволяет нам быть едиными у чаши Тела и Крови Христовых.
Однако вполне корректно употребляемый термин «инославие» уже на протяжении целого ряда столетий более уместен именно потому, что в нем отсутствует оценочность. Это термин, который обозначает констатацию меры наших различий. И за человеком остается право самому судить о степени наших расхождений.
— Можно разделять богословский уровень отношений с инославными и повседневный, этический уровень общения?
— Мы не должны разделять заблуждения заблуждающегося, в области вероучения не может быть никаких дипломатических компромиссов. Движение к единству — это не дипломатическая договоренность: не следует делать такой экуменический компот, где каждый поступится стоянием в истине.
Но понимание, что такого рода компромиссы недопустимы, не должно вести к нетерпимости по отношению к представителю других конфессий. Так же, как и в отношении любого другого греха, мы должны сочетать твердость в исповедании Православия с мягкостью в обращении с конкретным человеком.
Нам следует не столько уличать заблуждения, сколько искать общий аксиоматический фундамент. Мы должны пытаться показать, как из принятия общих для нас аксиом именно Православие делает наиболее глубокие, тождественные апостольскому учению выводы, хранит то изначальное предание, которое Спаситель назвал непреодолимыми вратами ада. Иначе говоря, мы должны стремиться хранить мир и христианскую любовь по отношению ко всем, не отступаясь от принципов веры.
Конечно, всегда надо учитывать конкретные обстоятельства. Например, Церковь допускает межконфессиональные браки с теми христианами, крещение которых мы признаем действительным. Но представить брак семинариста и убежденной баптистки довольно затруднительно, потому что возникает вопрос, какой же будет их дальнейшая семейная жизнь?
Существует множество ситуаций, в своей же книге я излагаю общие принципы отношения к инославным, которыми можно руководствоваться в каждом конкретном случае.
— Во второй части книги Вы говорите об экуменизме. Что такое экуменизм?
— Под экуменизмом понимают возникшее в начале XX века движение ряда протестантских общин, целью которого было достижение единства всех христиан, взаимообщение в таинствах. В этом смысле экуменизм отличался от всех до того существовавших межконфессиональных объединений, которые предполагали диалог между двумя Церквами или между двумя сообществами: православных и лютеран или англикан и старокатоликов, методистов и баптистов. Крупнейшая экуменическая организация, возникшая в 1948 году, Всемирный совет церквей, предполагает именно многосторонний диалог. Это своего рода религиозный ООН.
Один из самых острых вопросов — какова мера участия Православной Церкви во Всемирном совете Церквей? Прежде всего, это свидетельство о том, что на земле уже пребывает истинная Христова Церковь, которая должна помочь братьям во Христе углубить их собственную веру и по возможности через ее углубление приблизиться к вере древней неразделенной Церкви, а тем самым и к святому Православию. С другой стороны, мы также готовы учиться позитивному социальному опыту у инославных. Такова позиция в основном всех Поместных Православных Церквей.
Иногда под экуменизмом в бытовом языке понимают либерально-богословское отношение к инославным христианам, что выражено известным тезисом митрополита Киевского Платона о том, что перегородки, существующие здесь на земле, неба не достигают.
— Лично Вы согласны с этим высказыванием?
— Это довольно опасный шаг в сторону религиозного индифферентизма, такого аморфного христианства вне конкретной конфессиональной принадлежности. Я думаю, что догмат, по точному слову одного из богословов XX-го столетия, «есть огненный меч Херувима». Следовательно, христианство не следует сводить к секулярно-гуманистическому мировоззрению, которое подразумевает, что все люди доброй воли в итоге верят в одного и того же Бога.
Без Христа и без его истинной Церкви спастись невозможно. Без Церкви нет спасения — это общеизвестный святоотеческий тезис. Из этого следует, с одной стороны, что истинная Церковь на земле есть и никакого нашего сомнения в ее существовании быть не должно, с другой — что спасения вне этой Церкви, глава которой Христос, также нет и быть не может.
Но, впрочем, вспомню слова Алексея Степановича Хомякова: мы также должны понимать, что на земле есть и другие люди, связанные с Церковью Христовой такими узами, которые на земле Господь нам не открыл. И мы сохраняем надежду на спасение тех, кто пребывает вне видимой ограды Церкви, исходя из нашей веры в Бога, Который есть Любовь, который благ и человеколюбец.
— Насколько оказывается востребован опыт Православной Церкви западными христианами?
— Отчасти была воспринята литургическая традиция и аскетический опыт Востока, запечатленный в византийском и русском иконописании. Но значимого влияния Православная Церковь на протестантские конфессии не оказала.
Другое дело, что отдельные люди, знакомясь с Православием, воспринимали его очень глубоко. Например, бывший лютеранин, принявший Православие отец Эндрю Лаут. И вспоминая притчу об обретении одной потерянной овцы, мы радуемся такому единичному обращению. Но не нужно переоценивать меры воздействия экуменического диалога на западное христианское сознание в целом.
— Почему Вы в своей книге пишите о том, что сторонники антиэкуменического движения часто люди неспокойные, немирные? И есть ли связь между уровнем образования человека, культурной средой и изоляционизмом или наоборот открытостью?
— Я думаю, что в данном случае образование не определяет принципиально мировоззрение человека. Среди оппонентов экуменического диалога всегда были и очень образованные люди. Я никак не хотел бы противопоставлять церковно и светски образованных участников экуменического диалога некой темной, непросвещенной массе. Это ложная антитеза. Более того, часто носители антиэкуменического сознания в определенные десятилетия были отрезвляющей церковной константой, которая удерживала участников экуменического диалога от гипероптимизма и поспешных заявлений.
Говоря о том, что антиэкуменисты носители немирного сознания, я имел в виду то, что они используют экуменическую тему для критики священноначалия. Для сознания такого рода людей характерны разного рода фобии, например в отношении электронных носителей, апокалиптическое восприятие возможного Всеправославного собора и религиозный изоляционизм. Они могут выдвигать лозунги, что спастись могут только православные, а это абсолютно кальвинистский вывод, который подразумевает, что от человека ничего не зависит и Бог изначально большую часть человеческого рода определил на погибель.
— Хотели бы Вы что-то пожелать читателям книги?
— Эта небольшая книга не дает конечные ответы на все вопросы. Она вообще написана не в жанре инструкции. Прежде всего, главное ее назначение состоит в том, чтобы читатель сопоставил свою веру с нехристианскими религиозными традициями и с инославным христианством. Сравнение своей веры с другим религиозным опытом может помочь нам глубже, ответственнее, сознательнее относиться к православию и тем самым способствовать спасению.
Я думаю, очень важно, чтобы мы относились к инославным не как к нашим врагам, а как к заблуждающимся, но любимым братьям, как сказал святитель Григорий Богослов: «Мы добиваемся не победы, а возвращения братьев, разлука с которыми терзает нас».
Беседовала Е. Меркулова
