Богословские размышления о надежде

Релігія в Україні. В день памяти мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии, мы размещаем доклад архиепископа Ивана Юрковича, апостольского нунция в Украине, о надежде, произнесенный на открытии ІХ Успенских чтений в Киево-Печерской лавре

“Мы хвалимся надеждою славы Божией” (Рим 5,2). “Блаженное упование и явление славы” (Тит 2,13). Блаженное упование - вот что является целью нашей жизни. Источник упования - радость. История христианства начинается словом “радуйся”. Евангелие - это радостная весть, которая дарит нам истинную надежду 1.
“Упование, о котором здесь говорится, - это упование на спасение всех людей. В словах Нового Завета сокрыта огромная сила. Это пробуждает надежду во всех тех, кто уповает на искупление всех людей благодаря Христу, примирившему нас с Богом, и усиливает надежду на искупление у тех, кто в традициях Ветхого Завета ожидает Божьего суда” 2.
Упование на спасение и славу Божью является для верующего той надеждой, которая “не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам” (Рим 5,5). Уже в этих словах апостола Павла выражается тринитарное происхождение надежды. Именно в этом смысле можно говорить о “Божественном характере”, о “Божественности” трех богословских добродетелей: “В Иисусе отчётливее всего можно увидеть общее всех трёх Божественных добродетелей. Этим общим является самоотверженность Иисуса, которая особенно ярко проявляется в Его любви, опирается на Его веру и надежду, ибо Он в Своей земной жизни является высшим Откровением тайны Троицы” 3.
Некоторые богословские размышления о надежде
Христианская надежда строится изначально по вертикали. Подобно морскому якорю, ставшему издавна величайшим символом христианской надежды, который, падая вертикально, закрепляется на морском дне, якорь нашей души устремляется вертикально ввысь, находя свою опору в Господе.
Христианская надежда опирается на уже свершившееся Воскресение, на уже осуществившееся eschaton (греч. ἔσχατον - «конечный», «последний») иудеев и на то, чего не могла позволить себе ни одна языческая религия в отношении смерти: христианская надежда - это спасение человека целиком, его души и тела. Воскресение Христа представляет собой не только суть этой лучшей надежды - надежды на лучшее, - но и действенный, активный характер этой надежды. Она является составной частью веры. Вот как торжественно говорит об этом апостол Пётр: “Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мёртвых к упованию живому, к наследству неувядаемому [...], хранящемуся на небесах для вас, силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время” (1Петр 1,3-5).
Это “неувядаемое наследство сохраняется для нас на небесах”, - говорит Пётр. Это наследие откроется нам полностью, во всём своём великолепии, но, “пока мы живём на земле, земной жизнью, мы лишь частично приоткрываем завесу полноты этой тайны славы” 4. Эта тайна необходима, потому что мы должны пройти “через многие испытания”, прежде чем нам откроется полнота славы; человек может только надеяться на эту полноту славы - ведь так “велика эта слава”. Ибо мы спасены в надежде (Рим 8, 24) 5. И Сам Дух “вздыхает неизречённо” Отцу в тех, кто надеется, чтобы спасение Сына завершилось здесь, на земле. Таким образом, надежда, как мы говорили, по существу своему тринитарна, Божественна. “Здесь становится понятным, что надежда - это богословская добродетель, вытекающая из тайны Троицы”. 6 Поэтому даже в жизни людей далёких от Бога всегда теплится “пусть маленькая, скрытая, почти невидимая и всё же неугасимая надежда”. 7
Великий католический теолог ХХ века Ханс Урс фон Бальтазар не ограничивается объяснением того, что значит надежда для христианина, его интересует также, что она значит для Бога. “Может быть, всему предшествует что-то похожее на надежду Отца и Духа на то, что посланничество Сына будет иметь удачный исход? И разве у Бога, давшего человеку столь опасную для него свободу, есть что-то кроме надежды на то, что именно этот человек спасётся? Ведь, несмотря на постоянное действие в Иисусе Сына Божия, он мог бы воспротивиться воле Бога”. 8
Интересно отметить то, что Ханс Урс фон Бальтазар сделал новый перевод “Мистерии” французского поэта и публициста Шарля Пеги “Врата к тайне надежды”. Надежда гнездится изначально в сердце Бога. Он так говорит об этой добродетели: “Надежда Меня действительно удивляет, - говорит Бог. - Удивляет Меня Самого. Это удивительно... Эта маленькая надежда, у которой совсем ничего нет” 9. Поэт располагает надежду посредине - между двумя “другими сёстрами” - верой и любовью.
Бесспорно, надежде предшествует вера, она питает то, на что можно надеяться надежде. Однако спасение, в которое верит вера, происходит именно в “надежде” (Рим 8,24). Да, сама вера есть “осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом” (Евр 11,1). Вера приобретает в этом субъективном доверии себе самому объективную уверенность, которая обладает такой силой, что Павел совершенно спокойно называет её “знанием”. “Притом знаем, что любящим Бога... всё содействует ко благу” (Рим 8,28). “Но имея тот же дух веры... и мы веруем... , зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас...” (2Кор 4,13 и след.).
Надежда является также предвозвестницей любви. Собственно говоря, любовь, излившаяся в Иисусе, есть единственный мотив, позволяющий ему жить верою (Гал 2,20). Христианская любовь - это также ответ на любовь Божию, которая открывается в жертве Сына за нас (1Ин 4,10), то есть прежде всего любовь к Богу (2Фесс 3,12) и ко Христу (“кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет отлучён...”: 1Кор 16,22), и на основе Вочеловечения Господа - любовь к ближнему, и не просто к ближнему, а “ко всем”. Любовь объединяет все три добродетели: “Любовь всему верит, всего надеется” (1Кор 13,7); именно поэтому она - из всех добродетелей “превосходнейшая”.
Все три добродетели даются Богом и непосредственно направлены на Него. Поэтому они называются “Божественными добродетелями. Они подарены Богом человеку - страннику в нашем земном мире. Сущность христианина определяется этими “тремя добродетелями” (1Кор 13,3): вера, надежда, любовь 10. Чтобы правильно их понять, их нужно рассматривать в контексте категории времени с точки зрения христианской теологии. Нельзя только любовь связывать с вечностью и говорить о конечности веры и надежды. Павел объединяет их воедино: “Любовь долготерпит, всему верит, всего надеется, всё переносит” (1Кор 13,7). Эта любовь, вбирающая в себя веру, надежду и терпение, есть то, что возвышается над всеми харизмами: пророчеством, языками и знанием. Знание носит несовершенный характер и является преходящим. “Но три “остаются вечными” и самая величайшая из них - это любовь”. Вера и надежда - это проявление любви, которая “не ищет своего” (1Кор 13,5), а лишь воли Божьей. Надежда - это на всё согласное, ко всему готовое согласие любви, которая не имеет границ в вечности, зная, что Бог для неё - это самое лучшее; вера - это жертвенное и возвышенное поведение человека, который в любви отдаёт предпочтение не своей собственной правде, а правде Божьей, которая становится всё больше и истиннее. Если в надежде и вере остаётся открытость в бесконечность, то они являются истинными модусами любви, которая “никогда не перестаёт”. И в вечной жизни любовь - это самое высшее и обязательное, любовь есть милосердное соучастие в тринитарной жизни, которая находит своё вечное блаженство в Божественных связях 11.
Суть христианской надежды, в корне отличной от просто человеческой надежды, мы сможем понять только в том случае, если осознаем её как модальность любви.
Надежда есть движущая сила природы человека, и “среди других богословских добродетелей она, быть может, более всего мила Богу” 12 . Пеги понимает надежду как силу, формирующую и изменяющую мир, якорь надежды - в небесном Иерусалиме.
Богородица у Пеги - это олицетворение Надежды, которая “покоится только на вере и любви, потому что это НАДЕЖДА в полной мере” 13. Мария всегда уповала и уповает только на Бога. Полное упование и отдача себя Богу - вот заключительный мотив поэта. Это песнь славы человеку, который отдаёт себя во власть Бога, и эта самоотдача свершается во время сна. Пеги пишет: “Я слышал, что бывают люди, которые не спят. Тех, кто не спит, Я не люблю, - говорит Бог. Сон - это, может быть, самое лучшее, что Я создал. Я и Сам почил в день седьмой”. Сон связан с ночным покровом. “Кто не может спать, изменяет надежде” 14. Бог вспоминает о той единственной ночи, которая как белый саван покрыла Тело Его умершего Сына. Бог думает о том сне самоотдачи Себя Отцу, о последней надежде Сына на Того, кто кажется Ему безнадёжно исчезнувшим. “Однако возрождение надежды в человеке - Свой самый лучший дар, который Бог оставил Своим чадам, Он окутывает глубочайшим мраком - здесь и тайна оставленности Сына во время Его смерти Отцом в Троице, и тайна той ночи, которая хоронит бесценный дар этих плодов. О Воскресении здесь не говорится, оно мыслится в словах Бога, с которыми Он обращается к “Своей любимой Дочери”, ночи, которая делает для Него то, что вправе делать каждый... Но здесь это делает ночь, именно она, ставшая в последний момент надеждой без слов, потому что отдача себя - это есть самое последнее, последнее и в Боге-Отце, Сыне и Духе, последнее и в человеке, когда наступает конец его жизненных скитаний” 15.

Ханс Урс фон Бальтазар придает особенно большое значение “обязанности всех надеяться”. Он полностью отвергает апокатастасис 16 и “пустой ад”. Чтобы защитить себя в этом вопросе от критики, он опубликовал две работы: “Небольшие размышления об аде” и “На что мы можем надеяться?” 17.
Все мы всецело будем судимы судом Христа, как говорит апостол Павел: “Судия же мне Господь” (1Кор 4,4). Но мы имеем также уверенность и надежду на исцеление и спасение, потому что наш Судья - это наш Спаситель. Христос умер за всех, нёс грехи каждого из нас. Смерть Иисуса, ставшая искуплением наших грехов, Его сошествие в ад и Его Воскресение составляют фундамент христианской надежды на Спасение всех. Сын, оставленный Богом, сошёл ниже, чем “нет” всех грешников, вот почему мы можем надеяться, что все люди найдут место в объятиях Бога: “Милость превозносится над судом” (Иак 2,13). “Самое главное и важное - это не Божий Суд по справедливости, а Его любовь”. “Серьёзность проблемы, стоящей перед нами, заключается в том, чтобы осознать суть любви, которая выше справедливости” 18.
Обязанность иметь надежду всем верующим основана, следовательно, на Божьем Милосердии. Естественно, что нельзя ставить знак равенства между надеждой и знанием. “Я надеюсь, - говорит Бальтазар, - что мой друг поправится после тяжелой болезни, но знаю ли я это?” 19 Он приводит слова кардинала Даниелу: “Очень часто мы понимаем надежду слишком индивидуалистически, как будто речь идёт только о нашем спасении. В действительности надежда относится, главным образом, к Великому Делу Бога, охватывающему всё творение. Оно касается судьбы всего человечества, на спасение всего человечества мы надеемся. Надежда, в действительности, относится к спасению всех людей, однако лишь потому, что я принадлежу ко всем людям, надежда на спасение касается и меня тоже” 20.
Сущность христианской веры состоит, прежде всего, в обращении человека. Весь человек должен обратиться, повернуться к Богу. “Веровать по-христиански - это значит понимать наше бытиё как ответ на Слово, Логос, который дает существование всему, что есть. Это значит согласиться с тем, что смысл всего нас окружающего закладываем не мы, мы можем его только уловить, и этот смысл нам уже подарен”, - говорит нынешний Папа. “Слово “Верую”, пишет он, - можно было бы перевести как “Я доверяю себя...””21 . И здесь снова проявляется связь “Троицы”: “Это доверение-себя-Правде Божией содержит в себе также полное упование на Бога и любовь к Богу. “Вера в Христа, которая на Христа уповает и Христа любит” (Augustinus, Sermo 144,2). Живая вера неотделима от надежды и любви (ср. 1 Петр 1,3-9)” 22 .
“Христианская надежда характеризуется действием Иисуса Христа, Его преодолением смерти через Его Воскресение... Христианская надежда относится, в сущности, ко всем поколениям людей, к прошлым поколениям, настоящим и будущим... единственным предметом христианской надежды является то, что граница смерти побеждена и преодолена, граница, которая на протяжении (будто бы) движущейся истории человечества ежесекундно устанавливается заново” 23 .
“Земная надежда существенно подорвана: говоря более конкретно, это значит, что она ежесекундно наталкивается на смерть. Однако и власть смерти существенно подорвана там, где смерть сливается с Безграничным “Да” Иисуса и единством Его воли с волей Отца; власть смерти существенно подорвана там, где смерть стала выражением этой воли любить. Власть смерти еще более основательно была подорвана и в тот момент, когда Иисус Своей смертью в богооставленности взял на Себя все грехи мира, до конца понеся страдания за них” 24 .
Универсальная надежда на спасение всех поддаётся обоснованию, хотя у нас нет достоверных сведений об этом. “Церковь стольких людей провозгласила святыми, но она ни разу не заявила о том, что кто-то обречен на погибель” 25. Об этом же говорит кардинал Й. Ратцингер: “Иисус никому не выносит смертного приговора... Зло посылается не Им, зло существует там, где человек живёт без Иисуса” 26. Иисус пришёл, чтобы спасти мир. Но кто не следует Его словам и пренебрегает Им, тот имеет своего Судью (ср. Ин 12,47 и след.).
Задача Церкви - дать миру “надежду, которая не постыжает”. Когда над миром опускается ночь, Церковь освещает его светом надежды для всех. А это значит, что христианская надежда является универсальной, а не индивидуальной. “Целью христианина является высшее блаженство не для себя лично, а для всех людей. Христианин верит во Христа и поэтому он верит в будущее всего мира, а не только в свое будущее. Он знает, что это будущее больше, чем то, которое он сам может создать. Он знает, что есть во всём смысл, который он никоим образом не сможет обойти или нарушить. И что же из всего этого следует? Значит ли это, что человек должен сидеть сложа руки? Нет, напротив. Если человек знает, что во всем есть смысл, то он может и должен мужественно, бесстрашно и с радостью творить историю... Новый мир, Небесный Иерусалим, описанием которого заканчивается Библия, - это не утопия, а реальность, навстречу которой мы идем в вере. Есть искупление мира - уверенность в этом возвышает христианина и говорит о том, что и сегодня стоит им быть” 27.
Свое выступление я хотел бы завершить словами Папы Бенедикта XVI из его Энциклики о христианской надежде Spe salvi (31): «мы нуждаемся в надеждах, малых и больших, которые день за днём поддерживают нас на пути. Но без великой надежды, которая должна преодолеть всё остальное, их недостаточно. Этой великой надеждой может быть только Бог, объемлющий вселенную, Который может предложить нам и подарить то, чего мы сами не можем достичь. Обретение дара принадлежит надежде. Бог является основанием надежды – не какой бы то ни был бог, но Бог, принявший облик человека, возлюбивший нас «до конца» (Ин 13, 1): каждого в отдельности и всё человечество вместе. Его Царство – это не какой-то воображаемый потусторонний мир в будущем, которое никогда не наступит; Его Царство присутствует там, где Он любим и где достигает нас Его любовь. Лишь Его любовь дает нам возможность в настойчивой трезвости изо дня в день не терять пыла надежды в мире, который по своей природе несовершенен. И в то же самое время Его любовь является для нас гарантией существования того, о чём мы лишь смутно догадываемся и всё же в глубине души ждём: жизни, которая есть «истинная» жизнь».

Примечания:

1 Хочу выразить свою благодарность профессору теологического факультета Университета Любляны, доктору Антону Штрукелю, за его вклад в работу над данным текстом.
2 Hans Urs von Balthasar, Theodramatik IV. Das Endspiel, Johannes Verlag Einsiedeln 1983, 288 и далее.
3 Hans Urs von Balthasar, Homo creatus est, Johannes Verlag Einsiedeln 1986, 285.
4 Adrienne von Speyr, Katholische Briefe I, Johannes Verlag Einsiedeln 1961, 254.
5 С этой цитаты из Послания к Римлянам - Spe salvi facti sumus (Мы спасены в надежде) - начинается посвященная вопросу христианской надежды Энциклика Папы Бенедикта XVI Spe salvi, изданная 30 ноября 2007 года.
6 Theodramatik IV, 128 и далее.
7 Adrienne von Speyr, Sieg der Liebe, Johannes Verlag Einsiedeln 1953, 61.
8 Theodramatik IV, 160 и далее.
9 Charles Péguy, Le Porche du Mystère de la deuxième Vertu, в: Oeuvres poétiques complètes, Gallimard, Paris 2000. Charles Péguy, Das Tor zum Geheimnis der Hoffnung, Johannes Verlag Einsiedeln 1980, 10.12.
10 См. по этому вопросу: Heinrich Schlier, Nun aber bleiben diese Drei. Grundriß des christlichen Lebensvollzuges, Johannes Verlag Einsiedeln 1972; Adrienne von Speyr, Korinther I, Johannes Verlag Einsiedeln 1956, 422-429. Hans Urs von Balthasar, Fides Christi, см. в: Sponsa Verbi, Johannes Verlag Einsiedeln 1960, 45-79; того же автора: Bewegung zu Gott, см. в: Spiritus Creator, Johannes Verlag Einsiedeln 1967, 41 и далее.
Ср.: Theologie der Geschichte, Johannes Verlag Einsiedeln 1959, 31-39.
Péguy, Das Tor zum Geheimnis der Hoffnung, 12.
Ibid., 50.
Ibid., 155-156.
Theodramatik IV, 167.